Казачий быт, культура, правила поведения и фольклор всегда отличались от порядков, принятых у многонациональным народов на соседских территориях. Именно тогда зародились и начали развиваться у казаков уникальные и своеобразные принципы и методы казачьего воспитания, обучения и подготовки, о которых, как никогда, в настоящее время возникла необходимость вспомнить или же ознакомиться.

Пограничная и полевая казачья служба в составе частей российской регулярной армии требовала от казачьих отрядов высокой боевой выучки, которая приобреталась казаками во время службы.

Дисциплина была в исключительно ответственном отношении казака к исполнению своего воинского долга. У казаков были очень малые потери в боях, поскольку воевали они рядом со своими станичниками: зачастую дед, отец и внуки в одном строю. Они оберегали друг друга и скорее позволяли убить или ранить себя самого, чем своего товарища. Хорошо вооружённые воины, которые с самого рождения обучались своему ремеслу, отлично владевшие различными боевыми навыками, в том числе и тактическими, умеющие быстро выполнять поставленные задачи — всё это, в совокупности, делало казаков абсолютно незаменимыми для русской армии.

Казак рождался воином, и с рождение мальчика было настоящей гордостью и радостью для казака, однако это означало, что буквально с раннего возраста малыш воспитывался не как обычный ребенок, а как воин. Игрушками ему служили, как правило, ружья и ножи, лук и стрелы, отец учил его стрелять с тех самых пор, как только ребенок мог удержать оружие в руках. В три года маленький казак умел оседлать коня и скакать по двору, а в пять уже вовсю разъезжал по степи в разновозрастной мальчишеской компании. Как только у ребенка прорезался первый зуб, его несли в церковь на молебен Ивану-воину. А первыми словами малыша были не традиционные «мама» или «дай», а «нооо» и «пуу» — понукание коня двигаться и выстрел. Слабость духа не приветствовалась у казаков, они откровенно презирали слабаков, не понимая и не принимая детские страхи. Кровь, сила удара и порой смертельные выстрелы – все это маленькие казаки должны были познавать с детства, не имея права на трусость или неумение.

Казаки были людьми дела и этому же учили своих детей. «От лишних слов слабеют руки» — таков был девиз казаков, поэтому в тот момент, когда мужчины были дома, а не в боевых походах, они не сидели без дела.

Учили с детства казака трем обязательным искусствам: владеть оружием, ходить за плугом, управляться с конями, овцами, быками … Не поклониться старшему, не снять перед ним шапку — грех… Военные игры за городом и стрельба в цель были любимыми занятиями молодежи в свободное время, в процессе которых развивалась такая меткость в бросании плоских, округленных или квадратных камешков в поставленные в ряд ладышки, что казаки могли ими убивать и птиц и зайцев на значительное расстояние.

Военные игры и упражнения развивали меткость в стрельбе, многие из казаков могли на значительном расстоянии выбить пулей монету, зажатую между пальцев.
Лет с трёх-пяти казачок приучался к верховой езде. Обучение было тяжёлым и постоянным. Стрелять учили с семи лет, рубить шашкой с десяти. Сначала спускали тонкой струйкой воду и «ставили руку», чтобы клинок под правильным углом резал воду, не оставляя брызг. Потом учили «рубить лозу», сидя на коновязи, на бревне, и только потом на боевом коне, по-боевому, по-строевому осёдланном. Рукопашному бою учили с трёх лет. Передавая особые, в каждом роду хранящиеся приёмы. Мальчика воспитывали гораздо строже, чем девочку, и жизнь его с раннего детства была заполнена трудом и обучением. С пяти лет мальчишки работали с родителями в поле: погоняли волов на пахоте, пасли овец и другой скот. Но время для игры оставалось. И крёстный, и атаман, и старики следили, чтобы мальчонку «не заездили», чтобы играть позволяли.

Именно приобретённые в счастливые годы детства навыки помогали стать казаку лучшим в том ремесле, для которого он был рождён — военной службе.

У каждого новорожденного казака или казачки, помимо кровных отца да матери, были крёстный отец и крёстная мать. О выборе крёстных кровные родители заботились заранее. Это не должны были быть родственники (как принято сейчас). Крёстного подбирал отец – это должен быть человек надёжный (кунак, односум, побратим и т.п.), у которого было чему поучиться. Это он в первую очередь формировал дух казака. И немаловажный фактор и крёстный отец и крёстная мать должны быть способны участвовать в воспитании ребёнка – жить недалеко от крестника (крестницы).

Крёстную подыскивала кровная мать из числа своих подруг (желательно хотя бы немного старше её возраста).

Если в семье родился казак, то основная нагрузка ложилась на крёстного – он делал из казака воина. Главная же задача крёстной матери в этом случае состояла в том, чтобы сформировать в казаке отношение к девушке-казачке, как к жене, матери и хозяйке.

Если же родилась казачка, то основную роль выполняла крёстная. Она формировала из девочки женщину-казачку, как умеющую ждать жену, терпеливую мать и добрую хозяйку. Крёстный в данном случае формировал в казачке отношение к казаку, как к воину-защитнику, как к мужу, отцу и главе семьи.

Ребёнка особо не торопились распеленовывать. Побыстрее научить его двигать ручками и ножками – была не самоцель. Ребёнок должен сначала увидеть и осознать неизвестный ему предмет, а уж потом потрогать, «взять на зубок».
В дальнейшем процесс «увидел-осознал-сделал» ускорялся. Именно так поступает казак в критической ситуации. И нет паники и ненужных движений, потому что сначала оценил, а потом сделал.

После крестин казачонку клали шашку (кинжал) либо пулю (раньше стрелу), что называется «на зубок». И наблюдали за его реакцией: если начнёт с ней играть – добрый будет казак, если же расплачется – есть над чем задуматься.

Далее, мальца всегда старались окружать именно теми вещами, которые являлись неприменными атрибутами жизни казаков.

Вообще, подобные «гадания» проводились на протяжении всего времени обучения-воспитания казака. Сейчас это назвали бы «тестами». Поэтому у казаков было принято так: сначала казачонка ставили в определённые условия, далее, смотрели на его реакцию, выявляли недостатки и достоинства, и уже потом начинали его корректировать и вырабатывать необходимые навыки и качества.

При подобном подходе нарабатывалась и скорость мышления, и адекватная реакция на внезапно изменившуюся обстановку и появление чего-то нового. Всё это постоянно ускорялось во времени.

А таких «тестов-гаданий» было очень много. Были общепринятые, и были родовые. В каждом роду свои.

Когда казачонку исполнялся год, его вели к первому причастию. В год у казачонка многое было впервые. Впервые его одного сажали на коня, надевали на него отцовскую шашку, отец брал коня по уздцы и проводил его по двору.

И ещё один обряд совершался в год от рождения. Собирались все мужчины рода и вели мальца на священное место своей станицы (или хутора). У донцов оно называлось «урочищем», у черноморцев «кругликом». Там совершались действия, позволяющие передать на духовном уровне силу и знания рода новому поколению.

Первые шаги в обучении и воспитании делались в семье. Вся система, если её можно так назвать, строилась именно на родовых и товарищеских принципах существования.

Физическое развитие было основным в возрасте от 8 лет (в некоторых семьях от 7 лет) и до 12 лет.

До 7-8 лет казачонок жил на женской половине куреня. В этот момент воспитание шло и от женской части семьи и от мужской. В основном в его основе лежала наглядность. И главное здесь – личный пример старших и погружение мальца в соответствующую среду.
А что в себя включала именно казачья среда обитания для казачонка? На стене в курене шашка отцовская (или дедовская). Нагайки у двери и в руках казаков. Лампасы, папахи, фуражки на близких мальцу людях. Кресты и медали на груди деда, отца, дядьки или крёстного. Кони. Кони везде, у себя на базу, на улице, у соседей, в степи за станицей…

И, естественно, вопросы: что это и зачем это. Ведь малец изучает мир сразу с казачьего окружения.

И ответы старших на них: лампас – это символ казака, шашка это наше казачье оружие и символ казачьей воли, конь – это друг и товарищ казака, кресты и медали – это отличие за участие и подвиги в военных компаниях.

А ещё сказки на ночь, о том, как казаки побеждают ведьм и чудищ несусветных, и как с честью выходят из той или иной ситуации.

А ещё песни, которые казаки и казачки постоянно поют. О славе казачьей, былых походах, битвах и героях.

А ещё пословицы и поговорки из уст старших. Станичные праздники, где казаки и казачки поют, пляшут – кто лучше. Состязания в кулачках, в стрельбе, в скачках и джигитовке, в фехтовании.

Всё это перед глазами мальца-казачонка. Всё это формирует в нём причастность именно к этой группе людей.

В этот период мужчины следили за тем, как формируется казачонок. Женщинам всё меньше позволяли сюсюкаться с ним: «Не портьте, бабы, казака!» Если где-то ушибся и заплакал, то поучали: «Не плач, ты же казак, а казак не плачет!»

И тогда в казачонке постепенно складывалось убеждение, что то, о чём поют и что говорят старшие, то они и делают, такие же поступки и совершают.

С 8 лет казачонка переселяли в мужскую половину куреня. В это время снова проводился обряд в урочище. С этого же времени казачонок учился владеть нагайкой.

Вообще, нагайка предмет очень символичный для казаков и очень древний. Казаки раньше никогда не выясняли отношения между собой кулаками. Говорят, боялись поубивать друг друга. А вот нагайками частенько охаживали друг друга в пылу спора.

С этого же времени казачонка начинали приглашать на «беседы». Основным моментом в воспитании казака в данный период являлось следующее: научить его справляться с собственным страхом в любых его проявлениях. И, наблюдая реакцию казачонка, старшие говорили: «Не бойся, казак ничего не боится!», «Терпи, казак, атаманом будешь!»

Существовало множество игр-упражнений для развития казачат. Они выявляли наличие того или иного качества либо навыка у казачат. И казачата делали эти тесты-игры, соревнуясь между собой (играя). И в эти игры казаки играли чуть ли не всю свою жизнь.

В 12 лет процесс физического обучения в основном завершался. Именно обучения, но не развития. С 12 лет казачонка приучали к боевому оружию – шашке (кинжалу).

Про Спас — казачью систему выживания. Начало вхождения ребёнка-казака в Спас начиналось с его крещения. В этот момент у него появлялись его духовные родители – крестный и крестная!

По мере возрастания задачи Спаса усложнялись, но основным направлением воспитания молодого казака или казачки было не физическим, а духовным. Только через понятие духовности молодые казаки снова и снова возвращались к физическому развитию. Без молитвы и понятий Бога жизнь казаков как раньше, так и сейчас не ставилась.

В самом Спасе приёмов как таковых нет, нет и весовых категорий. Пословица – «Казак не тот, кто победил, а тот, кто вывернулся – спасся!» — Именно Спасся!.. То есть «Спас». В Спасе, когда человек уже готов к первому уровню есть только два принципиальных действия соединяющиеся в одно:

1. Очень быстрое мышление на принятие единственно-правильного решения;
 
2. Очень быстрое действие на выполнение единственно-правильного решения, для противника порой даже не заметного.

При достижении второго и третьего уровней Спаса у молодого казака развивают интуицию. Это шестое чувство воина есть практически самое главное. Оно помогает казаку-человеку как в мирской битве, так и в духовной. Он всегда отличает подлеца от честного человека. Настоящая схватка всегда скоротечна, но подготовка к ней долгая. Подготовленный человек выигрывает её ещё до схватки!..

Первое, что необходимо в воспитании казачьего молодого поколения, это воспитание умения управления собственным страхом. Человек изжить страх не может, так как он необходим для сохранения его жизни. Но управлять страхом можно.

При этом отсутствует какая-либо психомобилизация. Основной критерий человека, занимающегося Спасом, это нравственность. Вначале это не ощущается, но с увеличением скорости мышления данный критерий непросто ощущается. Он начинает присутствовать сначала на каждой тренировке, а затем и в самой жизни человека. Человек начинает понимать, что он ведомое существо в данной системе мироздания. Что без диалога с Богом в другие уровни Спаса он не сможет войти, если его моральный образ низок.

С 8 лет главная роль обучения принадлежала крёстному. Именно он по большому счёту обучал мальца казачьей науке. Но кровный отец был как бы руководителем этого процесса. Крёстный и кровный отцы как бы дополняли друг друга. Родной отец мог быть излишне мягок в отношении своего сына. Крёстный же мог быть излишне суров. Поэтому родной отец останавливал крёстного, когда дело могло принять опасный оборот, а крёстный не давал отцу жалеть сына.

Пример процесса обучения видения летящей пули:

• Проводится на изгибе реки, стрелок (крёстный) находится в 80-100 шагах от казака с сыном;
• В 10-15 шагах от наблюдающих за выстрелом находится мишень;
• По сигналу отца крёстный производит выстрел в мишень, казачонок должен заметить пролетающую пулю.

С 12 до 16 лет – ещё один цикл в воспитании казака. И опять же он начинался и заканчивался обрядами в урочище.

С 12 лет казачонка начинали водить на круг (сход) и другие общественно значимые мероприятия. Его основная задача – смотреть и запоминать.

И в 16 лет по готовности казака его ждало более серьёзное испытание – в основном это была охота на хищника (волка, кабана и пр.).

И вот после такого воспитания и обучения получался «матёрый казачина». Правда есть одно уточнение: «матёрый» казак появлялся в третьем поколении. Естественно, если первое и второе поколения были тщательно подготовлены и выжили в битвах и сражениях.
А что мог из себя представлять такой казак, лучше описать художественно: «…Из леса вышли в рассыпную австрийцы. Человек тридцать. Винтовки на перевес. Офицер с обнажённым палашом верхом на коне. На поляне по колено трава, начинающая желтеть от знойного августовского солнца. Австрийцы отошли от опушки леса шагов на пятьдесят.

Вдруг произошло непонятное. Из под коня вылетело что-то необычное чёрно-зелёного оттенка, вышибло офицера из седла, провернулось волчком над упавшим, поблёскивая то ли клыками, то ли зубами, и врезалось в гущу оцепеневших солдат. Разобрать что это было невозможно, потому что это нечто всё время двигалось и вертелось вьюном в невообразимых плоскостях.

Находящиеся с краю австрийцы начали приходить в себя и изготавливаться для стрельбы, забыв, что это не спасёт их товарищей, так как вертящаяся масса была в самом центре подразделения, оставляя за собой переломленные и окровавленные тела австрийских солдат.

Но вдруг с левого фланга метнулся ещё один неясный силуэт. Он пронёсся перед изготовившимися к стрельбе настолько быстро, что никто не смог уловить его очертания. Да и вообще не смог больше ничего увидеть в этой жизни, потому что силуэт двигался грохоча и огрызаясь огнём.

Больше всех повезло четверым солдатам. Они, толкаемые своим страхом вовремя уронили свои винтовки, и теперь наблюдали страшную картину: в центре лежали вповалку, как после смерча полтора десятка человек со страшными колото-резанными ранами; ещё человек семь бездыханно лежали со стороны леса с огнестрельными ранами; а по бокам уцелевшей четвёрки застыли двое – причина всего произошедшего. Одеты оба были в низкие чёрные бараньи шапки с защитным верхом, в гимнастёрки и шаровары того же цвета и невиданные солдатами ранее сапоги с шерстяной ступнёй и голенищем из тонкой кожи. В руках у одного было два длинных кинжала, у другого – два револьвера.

А лица этих неизвестных… Глаза – у обоих на выкате – не выражали ни злости, ни ненависти. Солдаты прочитали в них только одно – это пришла смерть, ведомая самим Всевышним.

После всего этого послушнее военнопленных, чем эти четверо не смог бы, наверное, никто найти на всём русско-германском фронте…»
Конечно, такое воспитание было не во всех казачьих семьях, и к 1914 году оставались очень немногие семьи где всё это жило. Но, чем древнее был род, тем тщательнее и обширнее было воспитание. И сами казаки не всегда вдавались в суть этого процесса – как их самих учили, так и они учат. Предки завещали!

Методы общефизической и военно-прикладной подготовки базировались на традиционных состязательных единоборствах и специально разработанном комплексе владения оружием.

Каждый годный по состоянию здоровья казак должен был прослужить 12 лет в строевом разряде, после чего он переводился в войсковой запас и находился в нем еще 8 лет. После выслуги 20-летнего срока казаки могли быть призваны на службу только в войсковое ополчение по особому указу. Служилый казачий состав разделялся на три категории:

1. Подготовительный, в котором казаки получали первоначальную военную подготовку;
 
2. Строевой;
 
3. Запасной.

Казаки строевого разряда делились в свою очередь на находившихся на действительной службе (срок 4 года) и льготе, включавшей 12 возрастов. После службы в полку казак перечислялся на льготу 2-й очереди и находился на ней 4 года в полной готовности к выходу на службу.

Затем еще 4 года он состоял на льготе 3-й очереди, периодически проходя специальные воинские сборы.

Процесс обучения и воспитания казаков осуществлялся в соответствии с требованиями воинского устава о строевой казачьей службе и других постановлений и инструкций, имевших цель подготовить казаков к службе в военное и мирное время. В содержание обучения и воспитания казаков входило изучение предметов, обязательных для казаков приготовительного разряда.

Молодые казаки, готовясь к службе, в течение 3 лет должны были освоить конкретную программу воинской подготовки, состоявшую из двух частей — теоретической и практической.

Строевая подготовка казаков начиналась с освоения воинской выправки и изучения одиночных строевых приемов. Поэтому их обучали специальные инструкторы из наиболее подготовленных и имевших боевой опыт урядников и льготных офицеров войска. После усвоения и закрепления приемов одиночной строевой подготовки переходили к обучению казаков действиям в пешем строю. Завершалось строевое обучение взводно-конными учениями.

Параллельно с этими видами занятий совершенствовались умения и навыки джигитовки, которой в войске придавалось особое значение. Каждый казак должен был исполнить следующие приемы:

• Вскакивание и соскакивание с лошади на карьере;
• Перепрыгивание на ходу с одной лошади на другую;
• Поднимание вещей с земли, как с правой, так и с левой стороны седла;
• Прыгание через ров и барьер с одновременной рубкой лозы и стрельбой в мишень на полном карьере.

По окончании обучения молодые казаки сдавали экзамены на знание материальной части стрелкового оружия. От них требовались знание устройства и назначения главных частей оружия, а также умение пользоваться принадлежностями для сборки и разборки винтовки. Особое внимание уделялось правилам ухода за оружием, умению заряжать и разряжать его. Сам процесс разборки и сборки оружия доводился до автоматизма (процедура выполнялась, как правило, с завязанными глазами).

В программу первоначальной военной подготовки казаков входило обучение правилам обращения к воинским чинам и их титулования, изучение порядка отбывания службы, обязанностей нижних чинов, норм получаемого от казны довольствия. Молодежи разъяснялись предназначение казаков как воинов, значение присяги, основные положения дисциплинарного устава. Задолго до выхода на первоочередную службу в полк, казаки приготовительного разряда заучивали уставы строевой и караульной службы, обязанности часового и конвойного, им разъяснялось, к каким видам наказаний могут привести те или иные проступки и воинские преступления.

Каждый казак обязан был четко знать имя и титулы императора, императрицы, старшего сына российского царя (Августейшего атамана всех казачьих войск) и его супруги.

Войсковое начальство учитывало нравственно-патриотическую составляющую процесса обучения и воспитания молодого пополнения. Станичные священники вместе с атаманами хуторов, поселков и станиц следили за нравственностью молодежи, знанием ими молитв, символа веры и евангельских заповедей.

На последнем году нахождения в приготовительном разряде, перед выходом на службу в первоочередные полки, все без исключения годные к службе казаки проходили учебные сборы в летних лагерях. Для этих целей в каждом военном отделе были отведены земельные участки и со временем построены специальные лагерные комплексы, включавшие в себя жилые и подсобные помещения, столовые, конюшни и стрельбища. Для сборов артиллеристов были устроены отдельные лагеря.

Традиционно лагерные сборы заканчивались проведением состязаний на специально учреждаемые призы в стрельбе и наездничестве. О них заранее объявлялось в приказе по войску и предписаниях атаманов военных отделов. Войсковое начальство учитывало дух состязательности в казачьей среде, всячески поощряя стремление молодых казаков проявить свою удаль и показать военную выучку. Стремление быть лучшим, первым закладывалось в казаков с детства всем образом жизни и традициями, тем более, что получение первых призов в присутствии войскового начальства, как правило, открывало призеру прямой путь к получению урядничьих нашивок.

Казак не может считать себя казаком, если не знает и не соблюдает традиции и обычаи казаков. За годы лихолетья и уничтожения казачества изрядно выветривались и исказились под чуждым влиянием эти понятия. Даже наши старики, родившиеся уже в советское время, не всегда правильно трактуют неписаные казачьи законы.

Многие казаки, знающие заповеди, обычаи, обряды и традиции казачества, с удивлением наблюдали, как в 90-х годах прошедшего столетия на многочисленных Кругах и Сходах казаков от Черного моря до Тихого океана – сидели в помещениях в летнюю 30-ти градусную жару казаки в папахах, обливаясь потом.

Откуда им было знать, что в своих представлениях о традициях они заблудились в трех соснах и обычай «казаки шапку не ломают» применили в понимании «казаки шапку не снимают».

А пошло все это с того, что представители податных сословий России – крестьянство и мещанство при встрече с дворянином, священником или государственным чиновником обязаны были снять шапку, сломать ее и раскланяться.

А казак шапку не ломал ни перед кем, даже с Государем здороваясь кивком головы или словами. Но, конечно же, казаки всегда снимали головные уборы – в помещениях, храмах, перед образами (иконами), перед знаменами и на молитве.